| Главная | Новости | Пакт Рериха и Знамя Мира | Семья Рерихов | Сотрудничество | Галерея |
Затерянное же в Гималаях княжество Сикким стало первым этапом экспедиционного маршрута. Пройдя от Дарджилинга по руслу Рангита, небольшой экспедиционный отряд вошел в Сикким. Княжество представляло собой уникальную картину и в природном, и в культурном отношениях. Здесь на небольшой территории были представлены почти все климатические пояса нашей планеты, начиная от субтропического и кончая арктической зоной вечных снегов. «Разнообразен земной мир, – писал Рерих о Сиккиме. – Суровая лиственница стоит рядом с рододендроном. Все столпилось. И все это земное богатство уходит в синюю мглу гористой дали. Гряда облаков покрывает нахмуренную мглу. Странно, поражающе неожиданно, после этой законченной картины увидеть новое надоблачное строение. Поверх сумрака, поверх волн облачных сияют яркие снега. Бесконечно богато возносятся вершины ослепляющие, труднодоступные. Два отдельных мира, разделенные мглою».
На маршруте экспедиции лежали старинные монастыри: Пемаянцзе, Ташидинг, Сангачелинг, Дублинг. Николай Константинович подолгу беседовал с их настоятелями, встречался с ламами, отшельниками и мудрецами. Монастыри принадлежали секте красных шапок, высокие ламы которой считались хранителями древних тайных знаний. Легенды связывали источник этих знаний со священной Канченджангой, Горой пяти сокровищ. За легендами и мифами стояла какая-то неизвестная еще реальность. Но русский художник соприкоснулся с этой реальностью и отразил ее в своих сиккимских полотнах. Реальность была похожа на легенду. Окончательный маршрут Центрально-азиатской экспедиции был разработан здесь, в Сиккиме. Николай Константинович и Елена Ивановна, общаясь с мудрецами и хранителями тайных знаний, сумели четко определить цели экспедиции. «Кроме художественных задач, – отметил впоследствии Рерих, – в нашей экспедиции мы имели в виду ознакомиться с положением памятников древностей Центральной Азии, наблюдать современное состояние религии, обычаев и отметить следы великого переселения народов. Эта последняя задача издавна была близка мне».
Весной 1925 года Рерих с женой и старшим сыном Юрием Николаевичем, востоковедом, прибыли в Кашмир. В Сринагаре они остановились в старом английском отеле «Недоу». Однако большую часть своего времени проводили в поездках по княжеству. Первые впечатления от Кашмира были яркими и незабываемыми. «Здесь и Мартанд, и Авантипур, связанные с расцветом деятельности Авантисвамина. Здесь множество развалин храмов шестого, седьмого, восьмого веков, в которых части архитектуры поражают своим сходством с деталями романеска. Из буддийских памятников почти ничто не сохранилось в Кашмире, хотя здесь жили такие столпы старого буддизма, как Нагарджуна, Асвагоша, Ракхшита и многие другие... Здесь и трон Соломона, и на той же вершине храм, основание которого было заложено сыном царя Ашоки». В Кашмире на пути экспедиции возникли первые препятствия. Ее продвижению мешали.
С большим трудом было получено разрешение отправиться в Ладак. Из Сринагара в главный город Ладака Ле вела старинная караванная дорога. По ней в конце августа 1925 года экспедиция вошла в Ладак. «Пройдя ледяные мосты над гремящею рекою, прошли как бы в иную страну. И народ честнее, и ручьи здоровые, и травы целебные, камни многоцветные. И в самом воздухе добрость. Утром крепкие заморозки. В полдень ясный сухой жар. Скалы пурпурные и зеленоватые. Травы золотятся как богатые ковры. И недра гор, и приречный ил, и целебные ароматные злаки – все готово принести дары. Здесь возможны большие решения». В отличие от мусульманского Кашмира Ладак был буддийским. Здесь сохранилась основа древней традиционной культуры. Рерих зарисовывал и исследовал старинные крепости и монастыри, древние святилища и наскальные рисунки, неизвестные погребения и старинную одежду. Ле стоял на пересечении древних караванных путей. Сюда стекалась странствующая, кочевавшая и торговавшая Азия. Караваны везли товары из Индии, Китая, Тибета, Афганистана. Приходили ламы в красных одеяниях. Они торговали тибетскими реликвиями и талисманами. Мелькали черные и голубые тюрбаны балтов, степенно прогуливались по узким улочкам города длиннобородые аксакалы из Синьцзяна. Время от времени возникали странно и причудливо одетые хранители древних знаний. Отсюда вели пути в священную Лхасу и китайский Туркестан (часть китайской провинции Синьцзян). Над городом сверкали вечные снега Каракорума. Осенью того же года экспедиционный караван покинул Ле и направился к белоснежному хребту.
За Каракорумом кончались Гималаи и начиналась громадная древняя равнина, опаленная и иссушенная по краям великими пустынями Азии. За двенадцать дней экспедиция прошла пять перевалов. На ее пути было все: обледеневшие отвесные скалы и метели на перевалах; горная болезнь и жестокий мороз, при котором стыли руки и нельзя было ни рисовать, ни писать; тропы, усеянные костями погибших караванов; снегопады и пронизывающие ветры; сердечная недостаточность и лошади, срывающиеся в ледяные расселины. Когда прошли горы, в розовой мгле возникла великая пустыня Такламакан. На китайском пограничном пункте у путешественников проверили паспорта. Засыпанная песком дорога вела на Хотан. Экспедиционный караван шел по Великому шелковому пути. Пустыня дышала жаром. По дороге попадались войлочные юрты киргизов, глинобитные домики, мазары, грязные и пыльные поселки. Рерих расспрашивал о древних городах, о буддийских храмах, некогда стоявших здесь. Но никто ничего о них не знал. Седобородые аксакалы качали головами и вздыхали.
В Синьцзяне было неспокойно, ползли слухи о произволе, чинимом хотанским амбанем. К середине октября экспедиция подошла к Хотану. Пыльный, шумный город производил удручающее впечатление. Ничего подходящего для стоянки найти не удалось. Расположились в саду, в самом центре города. Толпы любопытных бездельников, одетых в живописные лохмотья, осаждали прибывших. Они шумели, мешали отдыхать, не давали работать. Николай Константинович и Юрий Николаевич нанесли визит даотаю, хотанскому губернатору. Во время визита за их спинами стояли вооруженные охранники. Губернатор Ма, разыгрывая гостеприимного хозяина, вежливо улыбался и щурил узкие глаза. И было что-то двусмысленное и скользкое в этом губернаторском прищуре. Через несколько дней власти не признали китайского паспорта Рерихов и потребовали паспорт царской России. Отобрали оружие, запретили вести научную работу и рисовать. Солдаты пришли с обыском. Экспедицию фактически арестовали. Потянулись томительные дни ожидания и бесполезных переговоров. Телеграммы, которые посылал Рерих, сообщая о бедственном положении экспедиции, возвращались обратно.
Наступила зима. Снег покрыл унылые окрестности Хотана. «Надо суметь уехать. Несмотря на морозы надо ехать», – записал Николай Константинович в своем дневнике. Они наняли верблюдов, нашли проводников. Приготовили красно-желтое знамя с черной надписью: «Ло, американский художественный офицер». Но вырваться не удалось. Путешественники оказались узниками тупого даотая и невежественного жестокого амбаня. Наконец, с большим трудом Николаю Константиновичу удалось найти надежного человека и отправить с ним письмо советскому консулу в Кашгар. «Уважаемый господин консул! – писал он. – Из прилагаемых телеграмм Вы увидите, что наша экспедиция, о которой Вы уже могли слышать, терпит притеснения со стороны китайских властей Хотана. Мы уверены, что во имя культурной цели экспедиции Вы не откажете в своем просвещенном содействии. Не найдете ли возможным известить соответственно власти в Урумчи, а также послать прилагаемые телеграммы через Москву». Советский консул немедленно принял меры. Синьцзянский генерал-губернатор издал приказ об освобождении экспедиции. В конце января 1926 года экспедиция покинула Хотан и к февралю достигла стен Кашгара. После Кашгара вновь началась пустыня. Мерный ход каравана убаюкивал, навевал свободные широкие мысли. «Мы опять в пустыне. Опять вечерние пески лиловые, опять костры... На песке пестрые кошмы. Веселые языки пламени красно и смело несутся к бесконечно длинным вечерним тучам». Теперь путь вел на север. Туда, где через пустыни и горы протянулась заповедная граница. Рерих много думал о предстоящей встрече с Родиной. Он не представлял себе, какой она стала. Ночлеги были спокойными. Все как будто благоприятствовало им. И Николай Константинович снова находил для увиденного точные и образные слова. «Золотое, слегка притушенное солнце долго касалось зубцов дальних гор и ушло, оставив мягкий огневой столб. За этими горами русская земля. Сегодня песен нет. Поселок тих. За околицей на равнине наши палатки. Сверху глядит Орион».
В Урумчи Рерих связался с советским консулом Быстровым. Вскоре пришло разрешение на въезд в Советскую Россию, подписанное наркомом иностранных дел Г.В. Чичериным. Рерих оставил консулу на хранение свой дневник и завещание. Он не был уверен, что экспедиция благополучно дойдет до советской границы. В случае гибели экспедиции все ее имущество и картины переходили советскому правительству. Из Урумчи экспедицию провожал советский консул и его сотрудники. На дорогах снова было неспокойно. Время от времени на гребнях гор появлялись всадники. Они что-то высматривали, но к каравану не приближались. Экспедиция продвигалась осторожно, высылая вперед разведчиков. Зорко следили за неизвестными всадниками. Нефритовые горы миновали благополучно. За ними появился Тарбогатай. На последнем китайском пограничном посту их особенно долго и придирчиво осматривали. Из-за этого пришлось заночевать. Взошла луна и залила, голубым светом окрестные горы. За ними, совсем близко, лежала граница родной страны.
А на следующий день: «Здравствуй, земля русская, в твоем новом уборе!» Навстречу прибывшему каравану вышел вежливый и подтянутый начальник погранзаставы. Красные звезды горели на фуражках пограничников. 29 мая 1926 года Центрально-азиатская экспедиция пересекла советскук границу в районе озера Зайсан. Первая встреча с людьми новой России ошеломила и обрадовала. «Приходят к нам вечером, до позднего часа толкуем о самых широких, о самых космических вопросах. Где же такая пограничная комендатура, где бы можно было бы говорить о космосе и мировой эволюции?! Радостно. Настоятельно просят показать завтра картины и потолковать еще. На каком пограничном посту будут так говорить и так мыслить!?
13 июня Рерихи прибыли в Москву. Николая Константиновича приняли два наркома: Г.В. Чичерин и А.В. Луначарский. Оба проявили большой интерес к экспедиции, детально расспрашивали о пройденном пути, обещали поддержку. Из Москвы двинулись через всю страну к Алтаю. Николай Константинович воочию увидел, как изменила революция Россию. Никакие трудности и сложности, которые переживала в те годы страна, не заслонили от него ни пафоса созидания, ни строительства новой культуры, ни формирования нового сознания, свободного от предрассудков. Летом 1926 года экспедиция прибыла на Алтай. Здесь только совсем недавно отгремела гражданская война. Белогвардейские части откатывались на Алтай из Сибири, пытаясь укрыться в горах. Их ликвидация была драматической и кровавой. «Все носит следы гражданской войны, – отметил Рерих. – Здесь, на Чуйском тракте засадою был уничтожен красный полк. На вершине лежат красные комиссары. Много могил по путям, и около них растет новая густая трава».
В своем экспедиционном дневнике Николай Константинович писал о кооперативах, новых машинах, о хозяйственном значении Алтая. «Эта строительная хозяйственность – нетронутые недра, радиоактивность, травы выше всадника, лес, скотоводство, гремящие реки, зовущие к электрификации, все это придает Алтаю незабываемое значение».
Староверческое село Верхний Уймон стало штаб-квартирой экспедиции. Рерихи поселились в доме Вахрамея Атаманова, который согласился быть их проводником. Они собирали минералы, интересовались целебными травами, обследовали древние курганы, любовались наскальными рисунками. Внимание-художника неизменно приковывали белоснежная гора Белуха и легенды, связанные с нею. Легенды эти были таинственны и загадочны. В них сквозило что-то недосказанное и запретное. Отзвуки необычных событий, намеки на великих странников, слухи о тайных местах в горах и, наконец, рассказы о чудесной стране Беловодье – все это сплеталось в причудливые узоры народной фантазии и полузабытой реальности.
Рерих искал следы этой реальности, которые давали о себе знать самым неожиданным образом. «В светлице рядом на стене написана красная чаша. Откуда? У ворот сидит белый пес. Пришел с нами. Откуда? Белый Бурхан есть ли он Будда или иной символ? В области Ак-кема следы радиоактивности. Вода в Ак-кеме молочно-белая. Чистое беловодье. Через Ак-кем проходит пятидесятая широта». Кажется, что сведения, сообщенные Рерихом, носят отрывочный характер. Но знания, приобретенные художником в долгом путешествии, позволяют ему связывать воедино разрозненные факты. Староверческое Беловодье и буддийская Шамбала – источник один. Извечная мечта человека о стране справедливости. Алтайский Белый Бурхан напоминает индийского Будду. Может быть, он когда-то проходил по Алтаю? Ведь Алтай и Гималаи – единая горная система. Бесконечны ходы неизведанных пещер. «От Тибета через Куньлунь, через Алтын-таг, через Турфан, «длинное ухо» знает о тайных ходах. Сколько людей спаслись в этих ходах и пещерах! И явь стала сказкой. Так же как черный аконит Гималаев превратился в жар-цвет»... А несколько позже он скажет: «О снеговых вершинах Белухи свидетельствуют снега Гималаев». Так возникал замысел книги о Центрально-азиатской экспедиции «Алтай – Гималаи».
19 августа 1926 года экспедиция двинулась через Бийск на Улан-Удэ, оттуда в Монголию. Урга, столица Монголии, стояла на равнине, окруженной горами. Сверкали золоченые крыши буддийских храмов. На площади города скакали всадники революционной армии. Марширующие отряды проходили по узким улицам. Иногда солдаты пели.
Чанг Шамбалин Дайн.
Северной Шамбалы война.
Умрем в этой войне,
Чтобы родиться вновь
Витязями Владыки Шамбалы.Николай Константинович узнал, что песню написал вождь монгольской революции Сухэ-Батор. В этой песне древняя легенда как бы слилась с тем революционным динамизмом, который охватил старинный город. Сверкнула еще одна грань реальности. Художник подарил правительству новой Монголии свою картину. Картина называлась «Великий всадник» («Ригден Джапо. Владыка Шамбалы»). Полотно напоминало жизнь самой Монголии. В ней слились воедино традиционное и новое. В алых облаках по небу мчался всадник на красном коне. Всадник трубил в раковину, и лицо его было похоже на храмовую маску. Впереди него, как вестники Грядущего, летели красные птицы.
Здесь, в Урге, предстояло решить, каким путем идти на Тибет. Дороги из Монголии были ненадежны. В степях и горах пограничных районов на караваны нападали воинственные тибетские племена и шайки бродячих разбойников. Пржевальский и Козлов шли из Урги на Тибет через горы Гурбун, Сайхан, Алашань. Теперь этот путь был закрыт. Оставалась караванная дорога на Юмбейсе-Аньси. Информация об этой дороге была крайне скупа. Не выбора не было. Перед выходом на Тибет предстояло пополнить состав экспедиции, набрать надежных проводников. Часть снаряжения Рерих получил из запасов, которые были оставлены в Урге экспедицией Козлова.
Пока шла подготовка, Николай Константинович налаживал связи с Лхасой. Загадочный и далекий город стоял где-то там за монгольскими степями, пустыней Гоби, Гималайскими хребтами. Торговый караван повез письма из Урги в Лхасу. Ответ прибыл через три месяца. Центрально-азиатской экспедиции Рериха разрешили войти в Тибет и посетить Лхасу. Но Рерих знал, что в священном городе ведут себя не всегда логично. Незадолго до этого в Лхасу не пропустили русского путешественника Козлова, имевшего личное приглашение далай-ламы.
В апреле 1927 года экспедиция покинула Ургу и направилась к реке Тола. С трудностями, но без особых приключений добрались до пустыни Гоби. Она не была похожа на Такламакан. В Гоби не было давящей беспощадности. Дорога, шедшая через Гоби, была пустынна. За все время пути они встретили несколько подозрительных всадников и китайский караван. За Аньси пополнили запасы продовольствия и двинулись к Цайдаму. У Шарагола экспедиционный лагерь смыло селевым потоком. Погибли некоторые коллекции и часть экспедиционного имущества.
За время дальнейшего пути происходили разные события, но одно из них запомнилось Николаю Константиновичу больше всех. В один из дней в лагере появился всадник. «Его золототканное одеяние, новая желтая шапка с красными кистями были необыкновенны. Он быстро вошел в первую попавшуюся палатку, оказавшуюся палаткой доктора, и начал спешно говорить нам, что он друг, что на перевале Нейджи нас ждут 50 враждебных всадников. Он советует идти осторожно и выслать передовые дозоры. Так же быстро, как вошел, он вышел и ускакал, не называя своего имени».
Переход через Цайдам начался 19 августа. Экспедиция продвигалась поi короткому, еще не известному пути. Цайдам был покрыт соляными болотами. Пришлось идти по ненадежной соляной корке. Переход продолжался и ночью. Останавливаться было нельзя. И только на следующее утро вновь начались пески. Вдали синели горы, за которыми был Тибет. Экспедиция вошла на территорию племени голоков, которые не подчинялись ни китайскому губернатору, ни Лхасе. Голоки появились в первом же ущелье. Вестник в золототканном кафтане сказал правду. Экспедицию ждала засада. Караван остановился, дожидаясь, когда подтянутся идущие сзади. К противнику были направлены парламентеры. Вид вооружённого каравана охладил пыл нападающих. С криками и гиканьем они исчезли в утреннем тумане. Был уже сентябрь, и Тибет встретил экспедицию буранами и мокрым снегом. Караван поднялся на перевал Танг-ла. Оттуда открылся вид на Тибетское нагорье. От горизонта до горизонта тянулись снежные хребты, похожие на волны застывшего моря. Воздух был сухим и разряженным. Когда экспедиция вошла в долину Шенди, ее остановил отряд тибетских солдат. Остальное уже описано в начале статьи.
Центрально-азиатская экспедиция вернулась в Индию в 1928 году. В конце этого года Рерихи поселились в Западных Гималаях в долине Кулу. Там же ими был организован Институт гималайских исследований. Институт назвали «Урусвати» – «Свет Утренней звезды». В кедровой роще, где расположились здания Института, началась обработка материалов и коллекций, собранных во время экспедиции.
Страницы 1 2 3